на  чому?

У МЕНЯ ЭТИХ  книжек куча все лень ставить...

ого!нечево  себе!

у меня 4 книжки (собираюсь купить ещё да времени нет) а картинок ого-го сколько!

в  мене  нет  книжечки  не  одной

и  мне  жалко  меня!

У меня все есть.
От 100 чародейских до дружба творит чудеса. От где Сражницы сами рассказывают до книжек комиксов. От Больших книг комиксов до Дизайна с кем-то. и всякие дневнички и т.д.

7+8+2+8+1+4+12+1+2+14=59 книг. 

Жестокая Императрица
Глава 1  Дядя Као

    — Ну, лети! выдох¬нул папа. Ты что, не собираешься взлетать? Он стоял на холме в парке и разговаривал с воздушным змеем. Змей по¬дергивался от ветра, и вяло шевелился с таким видом, будто вовсе не собирался под¬ниматься в воздух. Папа согну¬тыми пальцами стал умело дер¬гать за нитку, стараясь не повре¬дить змея, но я видела, что без помо¬щи ему не обойтись.
Тихонько, так тихо, чтобы папа не услышал, я прошептала несколько слов ветру. и тут же огром¬ный змей расправился и гордо воспарил, словно дракон (собственно, это и был дракон), ярко-алый на фоне ясного голубого неба. За ним шлей¬фом, похожим на языки пламени, развевались красные и желтые ленты. Змей выглядел просто великолепно, при виде него у меня сердце замира¬ло в груди.
—  Ну вот, — сказал папа. — Так-то лучше!
Я взяла папу за руку, осторожно, чтобы не за¬деть нить змея.
—  Здорово выглядит, правда?
—  Да, — ответил папа и с довольным видом улыбнулся.
Внезапно меня захлестнула волна жуткой гру¬сти, такой сильной, что перехватило дыхание. Еще в прошлом году бабушка запускала бумажных змеев вместе с нами. Всего год назад.
Папа заметил, что у меня изменилось настрое¬ние.
— Что случилось, малышка?
— Ничего, — я постаралась, чтобы голос звучал беззаботно. На дворе была суббота, чудесный вет¬реный весенний денек, и папа в кои-то веки смог на пару часов вырваться из ресторана. Мне не хо¬телось портить ему удовольствие. Но он слишком хорошо знал меня.
— Это из-за бабушки?
Я кивнула:
— Я очень скучаю по ней. Она ведь так любила запускать бумажных змеев...
Смерть бабушки была для меня таким ударом... Только тогда я поняла, что значит фраза: «мне так плохо, будто сердце раскололось». В первое время я просто не представляла себе, как мы смо¬жем обходиться без бабушки. Да, я знала, что она не просто оставила нас. Теперь она была у Ораку¬ла, в оплоте Кондракара. Но мне-то хотелось, что¬бы она была где-нибудь поближе. Что ни говори, а центр бесконечности слишком далеко от нас...
Я заметила, что выражение папиного лица ста¬ло другим. В нем больше не было той безоблач¬ной радости.
— Я тоже скучаю по ней, — сказал он. — Но нуж¬но жить дальше. Мы должны всегда помнить о ней, хранить в душе все то хорошее, что она гово¬рила и делала, но мы также должны строить свои собственные жизни. Бабушка рассердилась бы на нас, если бы мы вели себя иначе, разве нет? Ду¬маю, она дала бы нам порядочный нагоняй!
Я не могла не улыбнуться. Да уж, моя бабушка нередко сердилась. При этом она не принимала никаких твоих извинений, пока ты сам не пой¬мешь, что поступил плохо из-за своей глупости, са¬молюбия, трусости или чего-то в этом роде. и еще разговор с ней всегда придавал сил, или мудрости, или смелости, которых тебе не хватало; и ты мог пойти и исправить то, что натворил. Бабушке ча¬сто доводилось хмуриться и ворчать, но в конце
концов она заставляла тебя лучше разобраться в себе и в том, что происходит вокруг.
Я взглянула на змея и прислонилась головой к папиному плечу.
— Смотри-ка! — сказала я. — Кажется, теперь он не собирается спускаться обратно.
— Ничего, я с ним справлюсь, — улыбнулся папа.
Вдруг со стороны парковых ворот раздался го¬лос, выкрикивавший наши имена. Это была мама.
— Что такое? — спросил папа.
Мама уже была на полпути к вершине холма, и даже на таком расстоянии по ее лицу можно бы¬ло определить, что случилась какая-то неприят¬ность.
— Дядя Као, — сказала мама. — Он упал... Они отвезли его в больницу и считают, что нам нужно приехать...
Папины руки дернулись. Дважды послышался звук как от лопнувшей струны — сначала оборва¬лась одна нить змея, потом другая. Красный дра¬кон освободился и поплыл по небу прочь. Я зна¬ла, что мы никогда больше его не увидим, но в данный момент это было не важно.
— А как он сейчас? — спросила я, чувствуя, что невидимая рука сжимает желудок. — Может, с ним ничего серьезного?
Мама заколебалась, и я поняла, что дела обсто¬ят серьезнее некуда.
—Мы должны навестить его, — заявила она.
Лежа на белом больничном белье, дядя Као ка¬зался очень маленьким и высохшим. Конечно, он был уже стар, он приходился почти ровесником бабушке. Но обычно он не выглядел таким измо¬жденным и бледным как бумага.
— Привет, девчушка, — сказал он мне. Но хотя дядя улыбался, его голос был топким и слабым, как струна, как нить, за которую держат бумажно¬го змея. и эта струна уже была надорвана. От та¬ких мыслей у меня по коже поползли мурашки.
— Привет, дядя Као, — ответила я. Мы все зва¬ли его так, но на самом деле он не состоял с нами в родстве — это был старый друг моей бабушки и кто-то вроде любимого крестного для всей нашей се¬мьи. Он всегда был рядом, по крайней мере, с тех пор, как я себя помнила.
Я слышала, как за дверью, в ярко освещенном коридоре, папа разговаривает с Ли, внучкой дяди Као. Здесь, в палате, свет был слабым, приглу¬шенным, как будто врачи боялись, что он может повредить старым усталым глазам больного.
—Спасибо, что пришла навестить такую ста¬рую развалину, — сказал он. — Когда доживешь до моих лет, постарайся научиться ходить не падая.
Я не нашлась что сказать. Просто взяла его за ру¬ку. Рука оказалась гораздо холоднее, чем обычно.
— Дело тут не в самом падении, — объясняла кузина Ли моему отцу за стеклянной дверью. — Ког¬да я пришла утром, чтобы приготовить ему завт¬рак, то нашла его в ванной. Он пролежал всю ночь на холодном полу, и врачи говорят, что те¬перь у него воспаление легких.
— Но есть же антибиотики, разные лекарства! — очень громко и с гневными нотками в голосе воз¬разил папа. — В наши дни люди не умирают от вос¬паления легких!
Кузина Ли жестами велела ему говорить потише.
— Ну конечно, нет, — сказала она. — и я увере¬на, что он скоро поправится.
Дядя Као сдавленно фыркнул, и я поняла, что он не хуже меня слышал разговор в коридоре.
— Что ж, всему свое время и место, — произнес он. — и я, слава Богу, прожил долгую и счастли¬вую жизнь...
— Дядя Као!
— Ох, не смотри на меня с таким испугом, дев¬чушка, — он нежно похлопал меня по руке. — Все будет хорошо. А сейчас я просто немного устал, вот и все.
Однако выглядел он куда хуже, чем просто ус¬талый человек. Даже на эти короткие реплики уходили почти все его силы.
— Может быть, нам лучше уйти, — сказала я. — Вам нужно отдохнуть.
— Нет! — его рука вцепилась в мою, не отпус¬кая. — Я должен кое-что... тебе сказать. и кое-что передать... Твоя бабушка оставила это мне на хранение много лет назад. Но недавно она мне при¬снилась... и сказала, чтобы я отдал эту вещь тебе. Когда наступит подходящий момент. Уж не знаю, подходящий сейчас момент или нет, но у меня больше нет в запасе времени. Так что скажи моей внучке, чтобы отдала тебе фонарик Лю.
Больной закрыл глаза, и его затрудненное ды¬хание стало ровнее. Я высвободила руку и реши¬ла, что он уснул. Но прежде чем я вышла в кори¬дор к папе, дядя Као снова внимательно взглянул на меня.
— Фонарик Лю, — повторил он. — Не забудь.
— Обещаю.
— Хорошо, — он уставился в потолок и едва слышно пробормотал: — Может, хоть теперь она перестанет меня понукать и оставит в покое.
Не знаю почему, но я была твердо уверена, что он имел в виду мою бабушку.
На обратном пути папа не проронил ни слова. А вечером, уже лежа в постели, я услышала голоса внизу, на кухне. Я тихонько выскользнула из комнаты и подкралась к лестнице, чтобы узнать, о чем говорят родители.
— Такое впечатление, что он просто сдался, — сказал папа, и в его голосе слышались злость и горечь. — Знаешь, так бывает со старыми людьми, когда они отказываются бороться за жизнь и умирают... и почему только они не думают о том, как при этом тяжело их близким?
Мне хотелось подбежать и обнять папу, поддержать его. Я поняла, что эти слова относились не только к дяде Као, но и к бабушке. Но я не зна¬ла, что сделать, чтобы у папы полегчало на душе.
— Тише, — мягко сказала мама. — Иногда лучше помолчать. Не волнуйся, все будет в порядке.
Даже не видя их, я догадалась, что мама обни¬мает отца и гладит его по голове, как она часто делала. Я была рада, что ей удалось хоть чуть-чуть успокоить папу. Но в то же время мне хотелось, чтобы она подошла и ко мне, погладила по голов¬ке и сказала, что утром все наладится. Мне так хо¬телось в это верить...

Глава 2   Звон Колокольчиков

Воскресным утром кузина Ли зашла к нам и принесла мне коробку. Она сообщила, что дяде Као не лучше, но и не хуже. Он по-прежнему уто¬млен и обессилен. Я открыла коробку. Внутри был маленький симпатичный китайский фонарик: черный  лакированный каркас, стенки из тонкой желтоватой рисовой бумаги   и   четыре  выцветших  красных шелковых кисти, свисаю¬щих с корпуса.
— Как красиво! — прошептала я. — Но кто такой Лю?
— Не знаю, — ответила кузина Ли. — Твоя ба¬бушка всегда называла эту штуку фонариком Лю, а почему — мне неизвестно.
Я вспомнила слова дяди Као. Ну, про то, что я должна получить фонарик «в подходящий мо¬мент». Я ничего не понимала. Если бабушка хоте¬ла, чтобы фонарик оказался у меня, почему она не могла передать его мне сама? Почему было важно время?
Мне хотелось спросить об этом дядю Као. Но когда мы вечером приехали в больницу, оказа¬лось, что ему стало хуже. Врачи говорили, что он остается в сознании, однако дядя не отвечал, ко¬гда с ним заговаривали. Кузина Ли от беспокойст¬ва была бледна как полотно. Мы все сидели вок¬руг дядиной кровати и пили чай, который при¬несла Ли, но никто не произносил ни слова. Это был очень грустный и тревожный вечер.
Вернувшись домой, я посмотрела на фонарик с чувством, похожим на раздражение, — как будто он был виноват в происходящем. Он не оказался бы тут, если бы дядя Као не заболел. Но была в этой вещице какая-то хрупкая древняя красота, которая заставила мою злость испариться. В кон¬це концов я спустилась вниз и попросила у мамы свечку.
— Сейчас? — спросила мама, отставив в сторону последнюю стопку ресторанных тарелок. Вокруг
нее клубился пар из посудомоечной машины, и волосы ее казались влажными. — Для чего тебе свечка так поздно? Не забудь, что завтра в школу.
— Я хочу зажечь фонарик.
Она на минуту оставила посуду в покое и отки¬нула прядь волос со лба.
— С тобой все в порядке, малышка?
— Я... да, все нормально. Я просто... Просто я хочу, чтобы дядя Као поскорее выздоровел.
— Знаю. Я тоже хочу.
Она быстро обняла меня, потом наклонилась и заглянула мне в лицо.
—  Знаешь, что твоя бабушка частенько повторя¬ла мне? Она говорила: «Лучше зажечь хоть самую маленькую свечку, чем сидеть сложа руки и жало¬ваться, что вокруг темно». Мне всегда казалось, что это очень мудрая мысль. Что ж, иди, малыш¬ка, зажги свою свечу. Только будь осторожна — фонарик на вид очень старый.
— Не волнуйся, я буду аккуратна. Мне подума¬лось, что без свечки он смотрится как-то непра¬вильно. По-моему, даже самые старые фонарики нужно хоть изредка зажигать.
Мама погладила меня по щеке и на секунду за¬держала руку. Ее пальцы были горячими и мокры¬ми от мытья посуды.
—Ты очень похожа на свою бабушку, — сказала она.
Итак, я поднялась к себе и зажгла старинный фонарик. В его мягком свете я разглядела, что на стенки из рисовой бумаги нанесен тонкий рису¬нок. Большое радостно улыбающееся солнце. А под ним размытые силуэты, похожие на скло¬ны гор, поросшие лиственницами.
Неяркое свечение и приятный запах плавя¬щейся свечи подействовали на меня успокаиваю¬ще, я подумала о дяде Као и от всей души пожела¬ла, чтобы ему сделалось лучше. Потом я подумала о бабушке. Я надеялась, что ей там каким-то обра¬зом стало известно, что фонарик попал в мои ру¬ки и очень мне понравился. Но я никак не могла выкинуть из головы эту фразу о подходящем мо¬менте. и если сейчас именно такой момент, то что должно произойти?
Я осторожно задула свечу и забралась в по¬стель. Погружаясь в дремоту, я все еще чувствова¬ла запах дымка от свечки. Горный пейзаж на ри¬совой бумаге перенесся в мои сны — я видела го¬ры и лиственницы, и еще во сне была девочка, которая звала меня по имени, и слышался звон колокольчиков на ветру.
Колокольчики. Когда я услышала их на следую¬щий день, налегая на педали велосипеда, я спер-
ва подумала, что все еще сплю. Но нет, все было наяву — стояло солнечное понедельничное утро, и подвесные китайские колокольчики-трубочки мелодично позвякивали над входом в маленький магазинчик. Слабый ветерок раскачивал коло¬кольчики и заставлял их стукаться друг о друга, производя при этом нежную серебристую музыку.
Я остановилась, хотя прекрасно понимала, что делать этого не следует — я и так здорово опаздывала в школу. Но меня по какой-то причине манили эти колокольчики, как будто кто-то держал меня на веревочке, как бумажного змея, а теперь стал потихоньку сматывать эту веревку, притяги¬вая меня к себе.
Я хорошо знала этот магазин, потому что каж¬дый день проезжала мимо по пути в школу. Он так и назывался — «Китайский магазин». Там про¬давались бело-голубые фарфоровые тарелки, яр¬кие эмалированные чайники, бамбуковые цинов¬ки и прочие цветные и безвкусные «китайские» сувениры, над которыми у нас в семье обычно по¬смеивались. Я никогда раньше не заходила туда, но невидимая нить заставила меня слезть с вели¬ка и пойти прямо к распахнутым дверям.
Внутри было темно и прохладно. Попав в по¬мещение после яркого уличного света, я почти ничего не могла разглядеть. Но одно поблескива¬ющее пятно привлекло мое внимание и потянуло меня в глубь магазина.
Это было небольшое настенное зеркало, старинное, в металлической раме. Оно так потуск¬нело от возраста и пятен, что мне с трудом уда¬лось различить свое отражение. и все же я не могла отвести от него глаз.
— Добро пожаловать, — раздался за моей спиной мягкий голос. — Могу я чем-нибудь тебе помочь?
Я резко развернулась. Из подсобного помеще¬ния вышла молодая китаянка. Она выглядела со¬вершенно нормально, даже заурядно — на ней бы¬ли джинсы и уютный серый свитер, и все же в ее глазах было что-то... до боли знакомое.
— Это зеркало... — начала я и запнулась. Я ведь не собиралась покупать зеркало. Или собира¬лась? Вдруг мне показалось, что я должна, просто обязана приобрести его. Это было абсолютно не¬обходимо. Но зачем? Этого я не знала. — Сколько оно стоит?
— Не очень дорого. Но оно старое, у нас есть новые, они гораздо красивее, я могу показать...
— Нет, — быстро проговорила я. — Не надо, меня интересует именно это. — Только тут я сообразила, что у меня нет при себе денег. Даже на то, чтобы ку¬пить старое и «не очень дорогое» зеркало. — Но по¬нимаете... Я зайду за ним попозже. С деньгами. По¬жалуйста, не продавайте его никому!
— Забирай его прямо сейчас, — сказала продав¬щица с улыбкой. — А деньги занесешь потом.
Такой подход меня озадачил.
— А откуда вы знаете, что я вас не надую? — по¬краснела я. — Может, я возьму зеркало и больше не вернусь?
— Не такой ты человек, — ответила она, и в ее голосе почему-то прозвучала полная уверен¬ность. — Ты сдержишь свое слово. Ты всегда дела¬ешь то, что пообещала. Разве я не права?
Да, но... как она узнала? Она уже успела снять зеркало с крюка и теперь заворачивала его в газе¬ты и перевязывала веревкой.
— Я обычно выполняю свои обещания, — сказа¬ла я.
— Хорошо. Это очень важно. — Женщина пере¬дала мне сверток. — А сейчас тебе пора идти, ма¬лышка. Иначе опоздаешь в школу.
Школа! Я и так уже жутко опоздала. Я кое-как втиснула сверток в свою сумку и направилась к дверям. Колокольчики тихо звякнули, снова на¬помнив мне о том сне. Я на секунду задержалась.
— Эти колокольчики... — начала было я.
— Нет, — покачала головой молодая китаянка. — Колокольчики тебе не нужны. Только зеркало. Счастливого пути, малышка.
Лишь когда она произнесла это слово во второй раз, до меня наконец дошло... Откуда она могла знать, как меня называют дома?! Я уставилась на нее. На миг мне показалось, что глаза, смотрев¬шие на меня с лица этой молодой женщины, были глазами моей бабушки.
В моей голове роились тысячи вопросов, но ки¬таянка махнула рукой в сторону двери.
— Ступай, — сказала она. — Увидимся позже. —
Прямые черные волосы, синие джинсы, серый свитер. Теперь она выглядела совершенно обыч¬но, не по-бабушкиному.
Я потрясла головой, не зная, что и думать. Но идти действительно было пора. Я опаздывала в школу. Очень сильно опаздывала. Я снова оседла¬ла свой велик и помчалась вниз по улице.
Кстати, этим утром произошла еще одна сверхъестественная вещь. Я приехала в школу во¬время! Ну, то есть опоздала, конечно, но всего на полминутки, как если бы вообще не останавлива¬лась по пути.
Как будто все, что произошло в «Китайском ма¬газине», не заняло ни мгновения.
— Все это звучит очень странно, — заметила Ир¬ма после того, как я рассказала девчонкам обо всем за обедом. — По-чародейски звучит, если хо¬чешь знать.
— Думаешь, это как-то связано с магией? — спро¬сила я. Посреди обычной школьной жизни с ее скрипучими пластиковыми стульями, потрепанны¬ми учебниками по математике и доносящейся со всех сторон болтовней о чьих-то новых ботинках и результатах контрольной по географии, таинст¬венные утренние впечатления как-то тускнели.
Возможно, я в последние дни так много думала о бабушке из-за болезни дяди Као. А вдруг на самом деле ничего и не было, и случаи в магазинчике — просто плод моего воображения?..
— По-моему, это похоже на дело для команды W.I.Т.С.Н., — твердо заявила Ирма, и ее голубые гла¬за в этот миг были необыкновенно серьезны. — Ког¬да ты вернешься в этот магазин, я пойду с тобой.
— Думаю, мне тоже нужно пойти, — задумчиво проговорила Вилл.
W.I.Т.С.Н., или Ведьмы, — это мы впятером: Вилл, Ирма, Тарани, Корнелия и я. и хотя мы во¬все не похожи на ведьм из сказок с их бородавка¬ми, смешными остроконечными шляпами и метла¬ми, нам нравится это название. А если серьезно, то правильнее называть нас Стражницами Кондракара. Каждая из нас обладает особой волшебной си¬лой: моя стихия — Воздух, Ирма отвечает за Воду, Тарани владеет силой Огня, Корнелия контроли¬рует магию Земли, а Вилл объединяет силу всех че¬тырех стихий и превращает ее в чистую энергию.
Благодаря этим способностям мы можем делать кучу интересных и впечатляющих вещей. Корне¬лия, например, может усилием воли передвигать твердые объекты. Это умение приносит большую пользу, когда нужно срочно открыть замок или за¬ставить звонок зазвенеть как раз в тот момент, ко¬гда учитель задает тебе вопрос на засыпку. У Вилл имеется особый подход ко всему, что связано с электричеством, — все ее домашние электроприбо¬ры умеют разговаривать, поэтому мне нравится за¬ходить к ней в гости.
В общем, каждая из нас и сама по себе обладает кое-какими возможностями, но все вместе мы так cльны, что можем в буквальном смысле спасти мир. Нам и правда несколько раз приходилось это делать.
Кажется, что владение магией должно здорово упрощать твою повседневную жизнь. Однако это не так. Я по-прежнему делаю массу ошибок в конт¬рольных по географии. и я не могу просто взмах¬нуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы дя¬де Као стало лучше. Не все проблемы можно ре¬шить с помощью магии. Но зато у меня есть подру¬ги, которые меня понимают; которых волнуют мои дела; с которыми можно поболтать и от души посмеяться; которые готовы в случае необходимо¬сти встать за меня горой.
W.I.Т.С.Н. — по-моему, подходящее название для команды друзей.
В конце концов мы решили пойти в «Китайский магазин» все впятером. Корнелия предложила дать мне взаймы денег на зеркало, и Тарани тоже не захотела остаться в стороне.
— Выглядит как обычный магазин, — заметила Ирма с некоторым разочарованием.
— Помнится, книжный магазин тоже выглядел вполне обычно, — возразила Тарани, — а между тем там творились сверхъестественные вещи.
Я, конечно, знала, о чем она толкует. Старый хи-терфилдский книжный магазин на деле скрывал в себе Портал, проход в другой мир. Но «Китайский магазин» выглядел напрочь лишенным какого бы то ни было волшебства... Даже колокольчики, ко¬торые привлекли мое внимание утром, куда-то ис¬чезли. Вместо их звона, когда мы открыли дверь, раздалось электронное «динь-дон». Мужчина, сто¬явший за стойкой, поднял на нас взгляд. Ему было около тридцати. Жилет, галстук, аккуратные ма¬ленькие усики.
— Добрый день, — вежливо произнес он. — Чем могу вам помочь?
У него не было ничего общего с той молодой женщиной, глаза которой напоминали бабушки¬ны. Он даже не был китайцем.
— Я заходила сюда утром, — стала объяснять я, — и купила зеркало... — Я достала зеркало из сумки и сняла обертку. — Но у меня не было с собой...
¬¬— Вы не могли купить это здесь, — прервал меня продавец.
— Да, но...
— Мы не торгуем подержанными вещами, — зая¬вил он, снова оборвав меня. — Если вы хотите вер¬нуть купленное, сначала найдите тот магазин, где вы его приобрели.
Вернуть?
— Нет, я не собираюсь возвращать... — ничего не понимая, сказала я. — Но сегодня утром...
— Мы не работаем по утрам. Я же говорю, вы ошиблись.
— Но я точно была здесь!...
—Часы работы с 12.00 до 19.00. Взгляните на таб¬личку возле двери. Я вижу, вещь с дефектами, но что же вы хотите, это ведь сэконд-хэнд. Именно поэтому мы не имеем дела с комиссионными това¬рами. Простите, но я, похоже, ничем не смогу вам помочь.
Продавец нетерпеливо поглядывал на нас, явно ожидая, когда мы уйдем. Нам и правда больше ни¬чего не оставалось.
Оказавшись на улице, Ирма энергично пожала плечами.
— Все любопытнее и любопытнее... — пробормо¬тала она. — Одно из двух: либо ты сходишь с ума (что, конечно, возможно)... — она покрутила паль¬цем у меня перед носом, — либо тут происходит что-то очень странное.
Я стояла посреди тротуара, прижав к себе зер¬кало. В груди возникло какое-то болезненное чув¬ство, будто я что-то потеряла и не знаю, как вер¬нуть это назад. Неужели я действительно ожида¬ла, что встречу в этом магазинчике свою бабуш¬ку? Я ведь прекрасно знала, что такого никак не может быть. Но чувства не всегда слушаются го¬лоса разума, и горло у меня сдавило от горечи не¬сбывшихся надежд.
— С тобой все в порядке? — спросила Тарани, беря меня за руку. Ее очки сползли на самый кон¬чик носа, и она автоматически подвинула их на¬зад. — У тебя такой грустный вид...
— Все нормально. Это... Я так переживаю за дядю Као и еще... — Я скучаю по бабушке, но этого я не стала говорить. — Ну, в общем, я просто беспо¬коюсь.
— Можно мне взглянуть на зеркало? — попроси¬ла Вилл. Я передала его ей. Оно едва умещалось в моей сумке и было довольно тяжелым — навер¬ное, из-за металлической рамы. Эта самая рама потускнела и почернела от времени, она была ук¬рашена четырьмя полумесяцами, выложенными из перламутра.
Если его почистить, оно смотрелось бы очень даже неплохо. Но я так и не заплатила за него, и поэтому меня терзало чувство вины, будто я его украла. Будто я еще не заслужила того, чтобы оно стало моим.
— Не уверена, что тебе стоит брать его домой, — заявила Вилл, откинув со лба непослушную прядь рыжих волос. — Что если в нем заключена какая-нибудь опасная магия?
Я покачала головой.
— Оно не опасно, — убежденно сказала я. — Не более опасно, чем Сердце Кондракара. — Уж не знаю, почему мне пришло в голову сравнивать эту штуку с нашим талисманом... Может, потому, что в зеркале тоже присутствовало волшебство?..
— Сердце Кондракара тоже может представлять угрозу, — упрямо возразила Вилл. — Если ты не зна¬ешь, как его использовать.
— Да, но само по себе оно не плохое и не имеет злых намерений. Если зеркало как-то связано с бабушкой, оно никогда не причинит мне вреда.
— Если в зеркале есть волшебная сила, — встави¬ла Тарани, — мы должны изучить ее природу.
— Что если это зеркало для гадания? — спросила Ирма и затараторила, изображая заправского рек¬ламного агента: — Портативный плоскоэкранный монитор для предсказаний, который полностью заменяет давно устаревшие хрустальные шары. Компактные размеры и привлекательный дизайн делают это зеркало незаменимым помощником при гадании. Итак, девять из десяти современных чародеек выбирают зеркало!
Тарани хихикнула.
—Я бы, пожалуй, купила такую вещицу. С гадани¬ем у меня не все гладко, так что «незаменимый по¬мощник» мне бы не помешал.
—Мы ведь совсем рядом с парком Ханабейкер, — заметила Корнелия. — Почему бы нам не пойти туда и не испытать эту штуку?
Мы припарковали велики возле ворот. Теплая весенняя погода привлекла в парк целую кучу бегу¬нов и скейтеров; лавочки были заполнены отдыха¬ющими, принимавшими первые в этом году сол¬нечные ванны. Но нам был нужен тихий уголок, поэтому мы забрались в густые лавровые заросли. Я положила зеркало на землю, так, чтобы на его старинное затуманенное стекло падало как можно
больше солнечных лучей.
— Кто начнет? — спросила я.
— Давайте я, — откликнулась Ирма.
— Правильно, — согласилась Вилл. — У Ирмы с гаданием лучше, чем у всех остальных.
— Свет мой, зеркальце, скажи, — затянула Ирма, наклонившись над мутным стеклом, — свой секрет нам доложи...
— Очень умно! — язвительно заметила Корне¬лия. — Ты у нас прямо поэт!
— Потише, пожалуйста! — Ирма театрально воз¬дела руки к небу. — Не лезьте со своими разговора¬ми во время гадания, вы нарушите ход опыта.
Но, несмотря на впечатляющие пассы руками и сосредоточенно нахмуренные брови Ирмы, зерка¬ло показывало лишь находящийся над ним клочок неба, да и тот не очень ясно.
— Ничего? — на всякий случай спросила я.
— Ничего, — угрюмо кивнула Ирма. — Может, это вовсе не гадательное зеркало...
Мы все по очереди попытались заставить зеркало показать что-нибудь, но оно никак не отреагировало. Просто лежало там как обычная антикварная и практически бесполезная вещь.
Тарани потерла пальцем перламутровое украшение.
— Тут изображены месяцы, — задумчиво произ¬несла она. — Возможно, эта штука работает только ночью, при лунном свете.
— А что, неплохая мысль, — Вилл встала и стряхнула с джинсов сухие лавровые листья. — Может,   стоит   попробовать прямо сегодня
вечером?
— У меня сегодня тренировка, — заявила Корнелия. Она была школьной чемпионкой по фигурному катанию.
— А мы с папой должны вечером ехать в больницу к дяде Као, — вставила я.
— Ну, тогда завтра вечером? Или вы считаете, что лучше дождаться полнолуния?
Я снова вспомнила, что дядя Као говорил насчет «подходящего момента». Но я не была уверена, что это имело отношение к полнолуниям.
— На раме луны нарастающие, — сказала я, — а не
полные.
— Да, действительно, — согласилась Вилл. — Ну
так что, будем пробовать?
— Почему бы и нет, вдруг что-нибудь выйдет...
Этим вечером дяде Као стало хуже. Он дышал с трудом и совсем не приходил в сознание. Я взяла его за руку, но он, кажется, не заметил этого.
— Поговорите с ним, — сказала нам медсестра. — Возможно, он слышит вас.
и мы говорили, рассказывали ему какие-то исто¬рии о том, что произошло за день, рассуждали о по¬годе и все в таком духе. Но не было никаких признаков того, что дядя слышит нас. Я подумала: на¬верное, медсестра дала такой совет не ради боль¬ного, а чтобы нам самим стало легче.
Вернувшись домой, я повесила странное зеркало на стену в своей комнате, прямо за фонариком. Ког¬да я наконец отправилась в постель, мне снова при¬снились горы, и выглядели они еще более реальны¬ми, чем в прошлый раз. Там тихо звенели колоколь¬чики, зеленели лиственницы, а тот же девчоночий голос все звал и звал меня. Во сне я открыла глаза и обнаружила, что фонарик светится. А в зеркале, прозрачном как летнее небо, отражались залитые солнцем и покрытые лиственничным лесом склоны гор. Но кто же зажег фонарик? Бабушка?
и тут я проснулась во второй раз, теперь уже по-настоящему. В комнате было тихо и темно, ника¬ких зажженных фонарей. Но когда я заглянула в зеркало, мне всего на секунду показалось, что я ви¬жу там угасающее отражение гор.

Глава 3  Лунное зеркало

Следующей ночью я проскользнула вниз по лестнице, сжимая во влажных от пота руках фонарик и зеркало. Спускалась я очень тихо, так, чтобы ступеньки не заскрипели. Конечно, я меньше всего хотела, чтобы родители просну¬лись, увидели меня и в тревоге засыпали вопроса¬ми, на которые я не готова была ответить. Вилл уже ждала на улице.
— Трудно было выбраться из дома? - прошеп¬тала я.
Она покачала головой.
— Нет. Во всяком случае, с мамой проблем не было...
— А с кем были?
— Джеймс пытался втолковать мне, что девоч¬кам неприлично выходить ночью на улицу, — ус¬мехнулась она.
Джеймсом Вилл называла свой холодильник. Как и другие ее бытовые приборы, Джеймс разговари¬вал с ней — обычно он давал советы насчет правиль¬ного поведения и здорового питания. Должно быть, в прошлой жизни Джеймс был дворецким.
— Хорошо, что он не разбудил твою маму. - Да уж.
Тут в ворота вошла Корнелия, а за ней Тарани. Последней появилась Ирма.
— Пррростите за опоздание, — протараторила она, — но у папы сегодня ночное дежурство, и мне пришлось дожидаться, пока он не уйдет.
— Ты уверена, что он тебя не видел? — с беспо¬койством поинтересовалась Тарани.
— Шутишь, что ли? Он бы тогда живо посадил меня под арест.
Ирмин отец был полицейским. Я искренне на¬деялась, что ловить преступников у него получа¬ется лучше, чем ловить с поличным свою дочь, когда она затевает очередную авантюру.
— Молодец, Ирма, — сказала я. — Ну вот, теперь мы все в сборе. Пора приступать к делу.
Ночь выдалась прохладной, погода не походи-
ла на весеннюю, хотя вишневое дерево у нас во дворе уже успело выпустить первые бело-розо¬вые бутоны.
— Повесь фонарик вот сюда, — посоветовала Вилл. — А зеркало туда. Думаю, нам понадобятся обе вещи.
Я кивнула. У меня тоже было такое чувство, что лунное зеркало и фонарик Лю как-то связа¬ны, поэтому я захватила с собой и то, и другое.
Я аккуратненько нацепила фонарик на одну из тонких ветвей вишни. Тем временем Корнелия держала зеркало, а Тарани надевала веревку, на которой оно держалось, на другую ветку, указан¬ную Вилл.
— Подождите, — сказала вдруг Корнелия. — У не¬го тут... у него сзади что-то есть.
Она протерла оборотную сторону зеркала рука¬вом. На светло-зеленой ткани ее модной куртки ос¬талось темное пятно, но Корнелия была так погло¬щена своим открытием, что даже не заметила этого.
— Смотрите! — изумленно выдохнула она. — Сзади тоже зеркало!
Я повернула зеркало, чтобы посмотреть. Кор¬нелия оказалась права. Сзади оно было таким темным и тусклым, что сперва мы его не замеча¬ли, но теперь, когда Корнелия стерла грязь, ста¬ло очевидно, что зеркало двухстороннее.
— На этой стороне изображены солнца, — ска¬зала Тарани. — У зеркала есть солнечная и лунная стороны. Поразительно!
—Да, но что это значит? Мы ведь вроде реши¬ли, что оно работает при лунном свете, но теперь выясняется, что оно связано и с солнцем!.. — го¬лос Ирмы звучал слегка растерянно, как будто зеркало коварно обмануло ее ожидания.
Я взглянула на небо. Оно было совершенно яс¬ным и безоблачным, с мелкими точечками звезд и огромной бледно-желтой луной. Луна была почти полной, отметила я про себя, хотя не думала, что это имело значение. Я взглянула на незажженный фонарик. Мне с трудом удавалось различить раз¬мытые силуэты гор и улыбавшееся радостное сол¬нышко. Внезапно у меня перехватило дыхание.
—Повесьте зеркало так, чтобы лунная сторона была лицом к луне, — скомандовала я. — А фона¬рик надо повестить так, чтобы он освещал сол¬нечную сторону.
Вилл на секунду задумалась.
—                                                  Кажется, ты права, — сказала она. — Это единственный способ получить солнце и луну одновременно!
Вскоре по-новому размещенные зеркало и фона¬рик слабо покачивгшись на ветвях вишневого дерева.
—Тарани, можешь зажечь фонарик? — попро¬сила я. — Только, пожалуйста, осторожно, он очень старенький.
— Я никогда ничего не поджигаю, — улыбну¬лась Тарани. — То есть я хотела сказать, у меня ни¬что не загорается случайно. Так что можешь быть спокойна.
Стихией Тарани, конечно, был Огонь. Все что ей нужно было для колдовства, это на секунду прикрыть глаза, и вот уже внутри фонарика за¬плясал маленький огонек. и тут произошло кое-что еще...
— Ой, смотрите! — прошептала Ирма.
Зеркало начало светиться. Внутри него появи¬лись горы, те самые, которые были так хорошо знакомы мне по снам. и я снова отчетливо услы¬шала звон колокольчиков на ветру и зовущий ме¬ня голос девочки:
— Уважаемая Лин, услышьте нас. Мы нуждаем¬ся в вашей помощи!
Голосок был слабый, полный отчаяния и моль¬бы. Я поглядела на подруг.
— Вы тоже слышали? — спросила я.
— Кто-то звал тебя по имени, — кивнула Вилл.
— Уважаемая Лин, вы дали обещание! — снова раздался настойчивый умоляющий голос. — Вы нам нужны! Не бросайте нас!
Обещание? Но я не давала никаких обещаний. Если только... если только не имеется в виду обе¬щание заплатить за зеркало. «Я обычно выпол¬няю свои обещания», — сказала я. А молодая жен¬щина с бабушкиными глазами ответила: «Хоро¬шо. Это очень важно».
Но даже без этого смутного ощущения, что я чего-то не сделала, за что-то не расплатилась, я не смогла бы оставить без внимания этот полный отчаяния голос. Да и никто бы не смог.
— Мы должны помочь ей, — тихо сказала я.
— Ты ее не знаешь, — возразила Корнелия. — Может, это ловушка.
— Она назвала мое имя!
— Тем более подозрительно.
Корнелия была самой практичной из нас, она часто была настроена скептически, и ее очень тру¬дно было в чем-то убедить. Сразу было видно, что ее стихия — Земля. Корнелия могла бы взять себе девизом слова: «Твердо стоять на земле!» Это мно¬го раз помогало нам — Корнелия удерживала нас от необдуманных поступков. Но сейчас мне совер¬шенно не хотелось слушать ее брюзжание.
— Она в безвыходном положении!
— Ты знаешь, как африканские охотники ловят львов? — не унималась Корнелия. — Они исполь¬зуют в качестве приманки козу. и не один лев по¬купается на ее громкое жалобное блеяние. Мы должны узнать побольше, прежде чем лезть под дымящиеся дула охотничьих ружей. Или магиче¬ских жезлов, или что там у них...
— Дымящиеся жезлы? — насмешливо протяну¬ла Ирма. — Занятная картинка, должно быть.
— Нужно спросить Оракула, — сказала Тарани. — Он знает, что делать. К тому же, как мы без него по¬падем к этой девочке, если ей все-таки нужна наша помощь?..
Не успела она закончить фразу, как изображе¬ние в зеркале поменялось. Теперь там были не озаренные солнцем горные склоны, а огромный
зал со множеством колонн, стены которого теря¬лись в бесконечности. Оплот Кондракара. А в центре бок о бок, улыбаясь, стояли Оракул... и моя бабушка.
Я почувствовала, что сердце вот-вот выскочит у меня из груди. Глаза мои затуманились, я еле могла разглядеть улыбающиеся лица. Зато я от¬четливо слышала бабушкин голос, как будто она находилась совсем рядом.
— Воспользуйтесь Сердцем, девочки. Восполь¬зуйтесь Сердцем.
Образ зала потускнел. Вскоре в зеркале отра¬жалась только луна.
— Ну что ж, можем мы считать это самым что ни на есть ясным знамением и неопровержимым до¬казательством того, что нужно действовать? — спросила Ирма. Хотя она старалась говорить без¬заботным тоном, в голосе ее слышалось волнение. и, конечно, я понимала ее — те люди, которые хоть немного знали мою бабушку, испытывали к ней теплые чувства и горевали из-за ее смерти.
— Видимо, слова твоей бабушки означали, что мы должны взяться за это дело, — тихо сказала Вилл.
— Похоже, что так, — кивнула Корнелия. — Хо¬тя, по-моему, все слишком неопределенно.
Вилл вытащила Сердце Кондракара. Она все¬гда держит его при себе, но не всегда на виду. Сей¬час оно лежало у нее на ладони — подвеска-кри¬сталл в серебряной оправе. Но не простой кри-сталл — даже люди, начисто лишенные магиче¬ских способностей, могли заметить его нежный жемчужный свет, исходящий из центра и озаряв¬ший руку Вилл.
— Ну что, сначала поменяем облик? — предло¬жила она.
— Было бы неплохо, — согласилась Ирма. — А то ведь неизвестно, что случится, когда... ну, когда Сердце доставит нас куда надо.
Дело в том, что были обычные, повседневные Вилл, Ирма, Тарани, Корнелия и я. и были наши чародейские версии. и эти чародейские версии несколько отличались от обычных. Это не озна¬чает, что мы превращались в кого-то другого, со¬всем даже наоборот. Не знаю, как это объяснить, но я становилась больше чем Хай Лин. Вилл была больше чем просто Вилл и так далее. Когда мы превращались в улучшенный вариант самих себя, | мы и выглядели... ну, тоже лучше, что ли. Нет, не как супермодели или кинозвезды, а так, как мы должны были бы выглядеть в идеале, если бы в нашу жизнь не вмешивалась реальность с ее про¬блемами. Да, кстати, и одежда у наших чародей¬ских воплощений тоже была классная...
Однако одной внешностью дело не ограничи¬валось. Когда я превращалась в свою чародей¬скую версию, я чувствовала себя гораздо более уверенно. Как будто я способна на все. Как будто никакое препятствие не может оказаться для ме¬ня слишком трудным и опасным, никакой враг —
слишком грозным, никакой монстр — слишком большим, чтобы я не могла его побить. Это было укрепляющее дух ощущение. Л сейчас — после волнующей и щемящей встречи с бабушкой — я очень остро нуждалась в укреплении духа и под¬нятии настроения... То, что я увидела бабушку ря¬дом с Оракулом, заставило меня снова почувство¬вать ее близкое присутствие, словно она наблю¬дала за всем, что я делаю. и мне хотелось, чтобы она испытывала за меня гордость.
— Сердце Кондракара, укажи нам путь, — тихо, но ясно произнесла Вилл.
Рама зеркала засветилась сильнее и растяну¬лась в узкий овал, почти достигавший земли. Те¬перь это уже было вовсе не зеркало, а дверь. Дверь в другой мир.
— Ну что? — сказала Вилл.
Корнелия с почти покорным видом кивнула.
— Да, кажется, мы должны идти. Снова долж¬ны шагнуть в неизвестность и как всегда без чет¬кого плана.
— Как мы можем строить планы, если не знаем об этом месте абсолютно ничего? — язвительно поинтересовалась Ирма.
— Это просто моя позиция, — сказала Корне¬лия, откидывая назад свои длинные светлые во¬лосы. — Но я знаю, убеждать вас — все равно что говорить с глухими. Так что не будем тратить вре¬мени и пойдем.
— Вот и молодец, — усмехнулась Ирма.
Корнелия сверкнула в ее сторон)' взглядом.
— Поспешим! — воскликнула Тарани. — По-мое¬му, границы прохода снова начинают стягиваться!
Мы шагнули в зеркало. Сначала я, потом Вилл, потом три остальных подруги. Шагнули в неиз¬вестность, как и сказала Корнелия.

Глава 4  Чернота крыльев

Мы ступили из лунного света в солнечный и
сперва ослепли от такой разительной перемены. Несколько мгновений я просто стояла, беспомощно моргая, прислушиваясь к звону колокольчиков на ветру и вдыхая запах смолы и горячего камня.    Тут раздался изумленный, похожий на птичий вскрик, и прямо передо мной па  я ноги вскочила тонкая фигурка. Я еще чуть-чуть поморгала и разглядела девочку-китаянку при¬мерно моего возраста, одетую в выцветшую голу¬бую хлопковую рубашку и белые короткие брюки. Ее прямые черные волосы были собраны в два круглых пучка прямо за ушами. У ног ее лежал лю¬бопытный набор предметов: маленькая тростнико¬вая циновка с грубо намалеванным на ней лицом, а на циновке миска с водой, несколько зернышек ри¬са и белые цветы.
— Уважаемая Лин? Это и в самом деле вы? — де¬вочка оторопело вытаращила глаза. — А это ваши демоны?
Демоны?!
— Меня зовут Хай Лин, — сказала я. — А это мои подруги.
Девочка низко поклонилась мне и чуть повы¬ше — остальным четверым.
— Добро пожаловать, уважаемая Лин. и вашим подругам-демонам я тоже говорю: добро пожало¬вать.
Корнелия что-то пробормотала себе под нос. Слов я не расслышала, но заметила, что она хмурит брови.
— Они не демоны, — торопливо объяснила я. — Они простые девочки. — Ну, разумеется они были гораздо больше, чем «простыми девочками», но расставить все по полочкам можно будет и позже. — Как ты и я.
Наверное, я ее не убедила. Она окинула долгим взглядом темнокожую Тарани и блондинку Корнелию. Девочка протянула было руку, чтобы потро¬гать рыжие волосы Вилл, но потом отдернула ее, словно ожидая, что за такую дерзость ее ожидает страшное наказание.
— Нет, не как ты и я, — прошептала она. Хоте¬лось бы надеяться, что она имеет в виду «не кита¬янки», но у меня было нехорошее предчувствие, что ее фраза означает «не люди».
— Кто ты? — спросила я. — и где мы находимся?
—Я Нуа, — ответила она, снова поклонившись. — Но люди чаще зовут меня Лепесток. Находимся мы, разумеется, на горе. На горе Белого Ветра. А там внизу — Иворечье, долина Ивовой реки. Неужели уважаемая Лин не узнает этих мест?
Я посмотрела в том направлении, куда она ука¬зывала.
— Нет, — медленно произнесла я. — А разве я должна? Я никогда не была здесь прежде.
С лица девочки мгновенно слетели все краски. Она была в самом настоящем ужасе.
— О нет, — застонала Нуа. — Я сделала неправиль¬но. Я все сделала неправильно! — она резко развер¬нулась и припустилась вниз по склону с такой ско¬ростью, будто на пятки ей наступают жуткие мон¬стры. — Она на меня разозлится, она просто убьет меня за это!
— Подожди! — окликнула я девочку. — Нуа... Лепе¬сток... Подожди!
Но через пару секунд ее фигурка уже скрылась за валунами и стволами лиственниц.
Корнелия наблюдала за этим бегством, скрестив руки на груди.
— Ну, не могу сказать, что я это предсказыва¬ла... — произнесла она. — Но я вас предупреждала. Мы не можем переноситься в другие миры к каж¬дому жалобно скулящему ребенку и пичкать его горячим молоком с печеньем. Это была пустая трата времени. К тому же девчонка называет нас демонами, да не просто называет, но и считает нас ими! — Она фыркнула. — В общем, думаю, нам лучше вернуться домой, пока нашего исчезнове¬ния никто не заметил.
— Нет, — упрямо сказала я. — Она называла меня Лин, и звала она именно нас. Тут есть для нас какое-то дело... и Оракул ясно сказал, что мы должны от¬правиться сюда.
— Ну, мы так и поступили. и что теперь? — вздох¬нула Корнелия.
Вилл взяла в руки миску. Та была бело-голубой, с нарисованными ивами, склонившимися до зем¬ли на ветру.
— Как вы думаете, для чего ей было нужно все это? — спросила Вилл. — Вода, рис, цветы...
— Может, у них так принято встречать гостей, — предположила Тарани. — А может, она пыталась с помощью этих предметов колдовать...
Миска и циновка выглядели довольно ветхими, сделанными вручную. Миска была надтреснутой, а риса было так мало, что не хватило бы даже накор¬мить птичку.
— Если так, то выглядит не слишком... професси¬онально, — заметила Ирма.
— Она призывала нас сюда, — констатировала я, испытывая странное желание защитить девочку. — и у нее получилось. Разве это не то, что называют профессионализмом?
— Ага, она призвала нас, а потом сбежала, как кошка, за которой гонится свора собак, — усмехну¬лась Корнелия.
— Наверное, она не ожидала, что нас будет пяте¬ро. Может, она это имела в виду, когда сказала, что все сделала неправильно...
— А еще она говорила: «она на меня разозлит¬ся», — задумчиво сказала Вилл. — Интересно, кто это «она»?
— Не знаю, — помоталаголовой я. — Но, думаю, мы должны определить, куда убежала Лепесток.
— Вон туда, — с усмешкой заявила Ирма, указы¬вая на ведущую вниз горную тропинку.¬¬¬¬¬ — Чего тут определять, за ней еще пыль не успела осесть.
Мы оставили миску и рис там, где нашли их. От зеркала-прохода не осталось и следа. Я гадала, сможем ли мы, если попытаемся, вернуться через него домой.
Мы зашагали вниз по тропинке. Лучи жаркого солнца скользили по камням, громко звенели цикады. Вдруг я заметила, что по обеим сторонам тро¬пинки в припорошенных пылью кронах листвен¬ниц что-то шевелится. Это были крупные коричне¬вые жуки с плоскими желтоватыми крыльями. Вилл вскрикнула и хлопнула себя по шее.
— Ой, ну и кровожадные же тут насекомые!
— К тому же их ужасно много, — добавила Ирма. Она была права. Несмотря на полуденный
зной, воздух был наполнен мухами, комарами и вечно голодными москитами. Их жужжание и свист сливались со стрекотом цикад. А вот пения птиц, как я заметила, слышно не было.
—  Здесь нет птиц! — поделилась я с подругами своим открытием. — Вы видели хоть одну? Или слышали?
— Ни единой, — ответила Вилл, вглядываясь в пустое небо. — Скажите, только мне одной кажет¬ся, что это дурной знак?     
Спуск с горы занял довольно много времени, но вот мы наконец оказались в месте, которое Нуа на¬звала Иворечьем. Название не требовало никаких объяснений. Здесь текла неторопливая речка с бе¬регами, поросшими ивняком. Через речку был пе¬рекинут узкий деревянный мостик, а за мостиком располагался городок.

ровала Ирма представшее перед нашими глазами зрелище. — Тут бы все немного подремонтировать да подкрасить — и будет просто загляденье.
— Да, у города заброшенный вид, — согласилась Тарани. Голос у нее был какой-то напряженный.
Мне пришло в голову то же, что и подругам. Повсюду встречались знаки былого благоденст¬вия, но теперь некогда ухоженные сады поросли сорняками, а многие дома были закрыты и заколо¬чены. В такой солнечный летний денек, как этот, горожане должны были бы сидеть на широких за¬тененных крылечках и работать, разговаривать или просто отдыхать. Однако мы не увидели нико¬го. Нас охватило странное ощущение, будто мы во¬шли в дом в отсутствие хозяев.
— Эй! — окликнула местных жителей Вилл. — Есть тут кто-нибудь?
К моему удивлению, ей ответили.
— Идите сюда. Должно быть, только я тут и оста¬лась. Я да еще старая Мия, но она больше не встает с постели.
Это была старушка, сидевшая скрестив ноги в открытых дверях большого красивого дома. Ее руки проворно двигались, вращая веретено. Когда мы подошли поближе, она повернула к нам лицо.
В движении старушки было что-то не так. Она остановила взгляд немного левее нас. и я вскоре поняла почему. Ее глаза выглядели нормально, только взгляд был не сфокусирован. Было совер¬шенно ясно, что она нас не видит.
— Где все? — тихо спросила Тарани. — Почему вы здесь одна?
Старая женщина закусила губу.
— Вы, наверное, не здешние, — сказала она. — Иначе вы бы знали. Давненько у нас не было гос¬тей. Вы пришли, чтобы увидеть императрицу? Я, конечно, имею в виду Ее Божественное Величест¬во Прекраснейшую Сонг Хо.
— Боюсь, мы никогда не слышали о Ее Величест¬ве, — осторожно ответила Вилл.
— Что ж, скажу вам, иногда счастье в неведе¬нии, — продолжала старушка. — Зато здесь, в Иво-речье, Ее Величество знают слишком хорошо. Собственно говоря, поэтому-то все и ушли. Что¬бы служить императрице.
— Все? — удивленно переспросила Ирма. Женщина кивнула.
— Мужчины, женщины, дети... Каждый служит императрице по-своему, кроме совсем уж бесполез¬ных вроде нас с Мией. и служба эта длится долго. Прошу прощения, что не могу встретить вас хлебом-солью. Теперь, когда моя внучка Лепесток ушла...
— Лепесток? Так она ваша внучка?
Я впервые заговорила при ней. Услышав мой голос, старушка резко выпрямилась и стала вертеть головой по сторонам, словно пытаясь отыскать меня.
— Лин? Уважаемая Лин, это вы? — она выронила веретено и попыталась нащупать его рукой. — Вы вернулись! Но почему вы не приходили так долго?
Тут до меня в конце концов дошло. Нужно было всего лишь сложить два и два, и все становилось ясно. Я мягко взяла старушку за руку.
— Видимо, вы путаете меня с моей бабушкой, Ян Лин. Меня зовут Хай Лин, и я никогда раньше не бывала в этих местах.
На несколько мгновений плечи женщины обвисли, словно эта новость подкосила ее. Но потом бабушка Лепестка снова выпрямилась.
— Что ж, добро пожаловать, девочка, носящая часть имени бабушки, — сказала она, крепко пожав мне руку. — Прошу в дом. Думаю, нам есть о чем поговорить.
—Прикройте вход, — попросила старушка. — и, может, одна из вас будет так любезна, что заварит нам чаю?
Тарани и Корнелия закрыли изящные раздвиж¬ные дверцы из рисовой бумаги, и уютный малень¬кий садик исчез из виду. Действуя по указаниям женщины, я заварила для всех нас зеленого чаю и выложила на низкий столик несколько твердых пе¬чений в форме цветов.
Полки в кладовой были совершенно пусты, и мне было неловко есть последнее печенье, но, от¬казавшись, я бы нанесла удар по гордости хозяйки.
— Зовите меня Мама Лю, — сказала старушка. —
Меня все так зовут. и скажите мне, пожалуйста, ва¬ши имена.
Мы по очереди представились, и она торжест¬венно поприветствовала каждую из нас. Ее наряд выцвел от бесчисленных стирок, но был чистым и опрятным, а ее длинные седые волосы были ак¬куратно забраны в пучок, поддерживаемый двумя бамбуковыми палочками. Мама Лю очень хоро¬шо следила за собой.
— Уважаемая Хай Лин, когда ваша бабушка впер¬вые прибыла к нам, мы очень нуждались в ее помо¬щи. В нашу долину заявилась жестокая и коварная женщина-демон. Она нарекла себя императрицей и потребовала, чтобы мы принадлежали ей телом и душой: работали на нее и почитали ее. Борьба была яростной, но уважаемая Лин была сильна в колдовстве и мудро использовала свои способно¬сти, и в конце концов женщина-демон была изгна¬на из долины.
На улице раздалось низкое жужжание, как от трения множества крылышек.
— Что это за звук? — поинтересовалась Тарани.
— Двери закрыты? — быстро спросила Мама Лю.
— Ну да, закрыты.
Мама Лю вздохнула и провела иссохшей рукой по лбу. Я заметила, что пальцы слегка дрожали.
— То было счастливое время, — продолжала она свой рассказ. — Жители Иворечья испытывали ра¬дость и гордость, и было от чего. Но твоя бабушка покинула нас. Она сказала, что вернется, если в том наступит необходимость, но так и не верну¬лась. А сейчас жестокая императрица снова воца¬рилась в этих местах, чтобы отравить нам жизнь и отнять у нас радость.
Жужжание все нарастало, к нему добавилось странное отрывистое постукивание.
— Что это? — опасливо повторила свой вопрос Тарани.
Я хотела было сказать, что не знаю, и тут поня¬ла, что ответ очевиден.
— Насекомые, — вымолвила я. — Бьются о слой бумаги в раздвижных дверях. У нас такое бывает только ночью, когда зажигаешь в комнате свет.
Здесь же была не просто какая-нибудь пара-тройка мотыльков. Нет, бесчисленное множество черных маленьких созданий бросались на бумаж¬ный заслон.
— Неужели я сказала «жестокая императрица»? — нарочито громко произнесла Мама Лю. — Я огово¬рилась. Нижайше прошу прощения. Разумеется, я имела в виду Ее Божественное Величество Прекрас¬нейшую Сонг Хо. Да будет благословенно ее имя!
Однако стук не прекратился. Наоборот, он еде лался сильнее, с оглушительным треском бумага в одной из дверей прорвалась, и в комнату черным густым, как дым, облаком проникла целая стая ко¬маров. Насекомые сразу устремились к Маме Лю. Старушка с криком припала к полу, прикрыв рука¬ми голову и стараясь защитить лицо.
Я вскочила на ноги.
— Надо их выгнать! — воскликнула я. — Избавляйтесь от них! — Я призвала ветер и попробовала выдуть комаров из дома, Ирма тоже быстро все просекла и взмахнула руками. Откуда ни возьмись стали падать дождевые капли, сбивая мелких кровососов, досаждавших старушке. Но когда в конце концов стая рассеялась и исчезла, было больше похоже, что это не мы их прогнали, а какая-то сила призвала их назад.
— Вы ранены? — спросила я у Мамы Лю, все еще лежавшей на полу, съежившись и прикрыв руками глаза. — Мама Лю, с вами все в порядке?
Медленно-медленно она отняла руки от лица. Оно все покраснело и опухло от многочисленных укусов, но хуже всего был отразившийся на нем ужас, неприкрытый ужас, вытеснивший ее обычное спокойное дружелюбие.
— Они действительно убрались? — спросила она, понизив голос.
— Да.
— Прошу вас... Пожалуйста, не могли бы вы починить дверь?
— Да, — твердо и уверенно ответила Вилл. — Подождите минутку, и я сделаю так, что любое насекомое, которое рискнет сюда сунуться, сильно об этом пожалеет.
В руке у нее возникло Сердце Кондракара. В раме двери разлился жемчужно-голубоватый свет, заменивший собой жалкие обрывки бумаги.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Вилл. —
Теперь вам гарантирована стопроцентная защита от насекомых. Но старайтесь браться только за раму, иначе получите легкий удар током.
— Сделай и со второй дверью то же самое, — попросила я. — Тогда мы хоть сможем поговорить спокойно.
Вилл заполнила светом и вторую дверь.
— Полная безопасность.
Как я уже говорила, стихия Вилл — энергия, и ей отлично удаются всякие трюки с электричеством. Не хотела бы я оказаться на месте комара, кото¬рый наткнется на сотворенное ею защитное поле. Сомневаюсь, что Мама Лю поняла, что говорила Вилл насчет защиты от насекомых и тока, но она уловила в голосе юной чародейки уверенность и немного успокоилась. Плечи старушки расслаби¬лись, она вздохнула с облегчением.
— Мне стыдно за себя, — сказала пожилая жен¬щина слегка дрожащим голосом. — Вы, должно быть, подумали, что я трусиха.
— Нет, — покачала головой я. Стая и правда мог¬ла напугать кого угодно.
Мама Лю горько усмехнулась.
— Я-то думала: ну что она может сделать дряхлой старухе вроде меня? Да ничего. Оказалось, я оши¬балась. — Она потерла пальцем укушенную щеку. —  Видите, они — ее прислужники. Все эти насекомые. Вот как она держит нас в повиновении и заставля¬ет исполнять свои капризы. Недовольны, жалуе¬тесь на Ее Величество? А у нее есть глаза и уши, которые видят и слышат это, и готовы наказать вас за проступок. Пытаетесь устроить мятеж? Вы не буде¬те знать сна, пока она не посчитает, что отомщена. От них не защитишься. Никогда нельзя быть уве¬ренным, что ты в полной безопасности. Ни отды¬ха, ни покоя, никаких снов, кроме кошмаров. Эти твари малы, но их так много! Они повсюду. От их укусов люди заболевают, а от их жужжания сходят с ума. В конце концов они становятся готовы на все, чтобы избежать этих постоянных мук. Когда императрица только явилась сюда... — голос Мамы Лю дрогнул. — Когда я встала у нее на пути, думая, что кто-то должен ей помешать, а мне, старухе, уже бояться нечего... она отняла у меня зрение. Она на¬ложила на меня заклятие, и единственное, что я вижу теперь, — это рой ее прислужников. Черные крылья. Ничего кроме бесконечной черноты крыльев. — Она надавила кончиками пальцев на за¬крытые веки, тоже распухшие от укусов. — Я боль¬ше не вижу лица моей милой внучки, Лепестка. Ох, если б вы знали, до чего это тяжело...